Старообрядчество и секты
Появление старообрядчества связано с реформой патриарха Никона, направленной на исправление богослужебных книг, которые, по объяснению ряда церковных историков, пестрели ошибками и нелепостями, так как переписывались от руки не всегда грамотными переписчиками, зачастую не понимавшими смысла текста. Исправлению подлежала и обрядность церковных служб, приобретшая за счет влияния местных традиций значительные различия с греческой православной обрядностью.
Церковь и государство сразу же заняли исключительно непримиримую позицию, не допускающую компромиссов и послаблений в отношении противников реформы. О том, что церковь сама ожесточила и отдалила от себя старообрядцев, ясно говорит «клятва» (проклятие) на старые обряды, отмененная Поместным Собором православной церкви только в 1971 г. Вплоть до второй половины XVIII в. репрессии оставались типичной правительственно-церковной акцией против старообрядчества. Как только политика правительства смягчается (время Екатерины II), слабеют оппозиция и фанатизм раскола. Таким образом, история старообрядчества теснейшим образом связана с историей русской церкви и Российского государства в целом.
Само название старообрядчество не передает с должной полнотой суть явления. Смысл старообрядчества его оппоненты обычно сводили к обрядоверию, но это неправильно. Старообрядцы были готовы претерпеть муки и пойти на смерть не ради самих обрядов, а во имя сохранения в неприкосновенности православной веры, «древлецерковного благочестия», нарушенного, по их мнению, реформой Никона. Они отстаивали незыблемость обряда потому, что обряд есть символ, выражение веры. Реформой был затронут такой важный обряд, как крестное знамение. Крестное знамение двумя перстами было принято церковью при введении на Руси христианства, новогреческую форму трехперстного перстосложения осудил и запретил Стоглавый собор 1551 г., а Никон личным, ничем не мотивированным циркуляром изменил освященный Стоглавым собором обряд. Соборы 1666-1667 гг., поддержав Никона, не только утвердили новшество, но и объявили традиционное крестное знамение еретическим, что было неверно по существу.
Сущность веры затрагивали и изменения в иконописании. Принятый в России стиль изображений на иконах восходил, по церковной традиции, к самым истокам христианства. «Образ Христа на иконах воспроизводит Его лик, чудесным образом отпечатавшийся на полотенце (убрусе), которое Господь послал эдесскому царю Авгарю, просившему исцеления от болезни». Первая икона Богоматери была написана святым евангелистом Лукой. При Никоне же произошло отступление от канонов.
Суть старообрядчества - защита не обрядов, а самой веры, поставленной под угрозу нововведениями, ориентированными на иноземные, чужие образцы. «Старообрядчество боялось неправедного обмирщения церкви, заражения церкви мирским духом. Его положительный пафос, конечно, не в ритуализме, не в простом сохранении старины, а в блюдении чистоты церкви».
С чисто религиозной причиной раскола тесно связана и национальная. Русские хотели сохранить не только старые традиции церкви, но и свои обычаи, нравы, жизненные устои, т.е. свою культуру, свое национальное лицо, национальное достоинство. П.И. Мельников справедливо писал: «Русский народ охотно перенимал все полезные нововведения, но не мог видеть пользы ни в бритье бород, ни в табаке, ни в парике, ни в других подобного рода нововведениях. Всего больше народ русский упорствовал там, где петровская реформа касалась домашнего очага, частного быта, вековых преданий. Но, не будучи в силах бороться, русский народ противопоставлял железной воле реформатора страшную силу - силу отрицания... Отрицание всего сильнее было со стороны раскольников».
Далее, раскол не был чисто церковным явлением. А.П. Щапов правильно видел в старообрядчестве явление не только религиозное, но и политическое. Хотя властолюбивый и нетерпимый к инакомыслию Никон, не сумевший провести реформу постепенно и гибко, Собором 1666-1667 гг. был лишен сана и отправлен в ссылку, подверглись осуждению и приверженцы староверия. Власти сочли церковную реформу государственным делом и на долгое время взяли на себя задачу преследовать старообрядцев. Раскольники хорошо понимали, что за церковной реформой стоит светская власть, недаром в осажденном Соловецком монастыре решением монастырского собора было отменено моление за царя и его семейство. Особенно явно государственный характер преследований проявился при Петре I, который отнюдь не выражал интересы церкви, но, напротив, подверг церковь такому унижению, какого она не знала и во время татарского ига. Петр I преследовал старообрядцев как врагов государства. Таким образом, светская власть взялась решать религиозный вопрос, лежащий вне сферы ее компетенции. В бесцеремонном вмешательстве государства в вероисповедные дела старообрядцы совершенно справедливо видели гонение на веру, преследование за правду, что придавало им большую духовную силу.
Политика властей, предпочетших дискуссиям полицейские репрессивные меры, поставила перед противниками реформ вопрос об их отношении к государству. В православном государстве, где государь есть помазанник Божий, этот вопрос не является чисто гражданским, политическим; это и вопрос духовный. Он решался старообрядцами на основе христианской эсхатологии с ее учением о грядущем конце света и приходе антихриста. Для старообрядчества решался не местный, не провинциальный вопрос, а вопрос всей мировой истории - и поэтому тема антихриста не была случайной или поверхностной в богословском сознании старообрядчества.
Тем, кто отвергал антихриста и хотел спасти свою душу, следовало бежать из мира и вести добродетельную жизнь в соответствии с заветами православной церкви. Такая концепция, подкрепленная репрессиями, особенно жестокими при Петре I, послужила толчком для миграций приверженцев старой веры. Крупные колонии старообрядцев образовались в разных частях России (Поморье, Заволжье, Урал, Сибирь) и за ее пределами (Ветка, Стародубье).
Массовым явлением в петровскую эпоху были самосожжения старообрядцев. Горели целые деревни, от антихриста спасали и младенцев. Подобная практика перестала быть регулярной и массовой только в царствование Екатерины II. В 1788 г. старообрядцам было дозволено иметь церкви и отправлять в них служение.
В 1800 г. были изданы «Высочайше утвержденные правила для устройства старообрядческих (единоверческих) церквей и снабжения их священниками». Возникло так называемое единоверие - явление, чрезвычайно сложное для истории старообрядчества, потому что оно отразило готовность обеих сторон (и властей, и некоторой части оппозиции) идти на взаимные уступки. Но насильственное внедрение единоверия вызывало бурный протест старообрядцев. Лишь Манифестом 1905 г. старообрядчеству, наряду с нехристианскими вероисповеданиями, было даровано равноправие с официальной православной церковью.
К концу XVII в. явно наметилось деление старообрядчества на два основных направления - поповщину и беспоповщину, главное различие между которыми состояло в вопросе отправления культа. На стороне старообрядчества вначале было немало священнослужителей, посвященных в сан до исправления церковых книг Никоном. Но когда это поколение ушло из жизни, встал вопрос о том, каким образом поддерживать старообрядческую церковную иерархию. Часть противников реформы, признавая необходимость священников для совершения таинств, считая, что без священников нет церкви, стала принимать к себе попов «нового ставленья», т.е. рукоположенных после Никона. Эта часть старообрядцев получила название поповцев, или беглопоповцев. Разные группы поповцев расходились между собой во мнении, каким "чином" принимать священников, перешедших к ним из официальной церкви (через перекрещивание, миропомазание или просто проклятие новообрядческих «ересей»).
Часть старообрядцев вообще отвергла священство, утверждая, что «священный чин повсюду упразднен, и потому таинств более нет, кроме крещения и исповеди, которые, на основании канонических правил, в случае крайней нужды разрешено совершать и мирянам». «Сам Христос, - говорили они, - будет нам невидимым Святителем, как непреложно Он есть невидимый глава церкви православной». Эта часть старообрядцев получила название беспоповцев. Важно подчеркнуть, что беспоповцы отвергали и отвергают священников и всю иерархию «не по принципу, а лишь по факту», т.е. они признают необходимость свящества и таинства, но считают, что в сложившихся условиях правильных попов нет, восстановление их невозможно, следовательно, невозможно и совершение пяти таинств. «Благодати на земле нет; она взята на небо», - говорили они.
Странничество стало известно еще в 1760-е годы, но распространилось оно позже. Один из его вероучителей - беглый солдат Евфимий, который вначале был последователем Преображенской общины и постригся в монахи, но затем покинул общину и стал проповедовать необходимость пустынножительства. Прославление ухода из мира, присущее почти всем течениям старообрядчества, у странников (бегунов) приняло наиболее последовательные формы: отрицание антихристова мира понималось буквально. Всякий, кто хочет спастись, не должен принимать «печать антихриста» (паспорт) и записываться в раскольничьи списки. Само слово раскольник означает отступник, нарушитель правой веры; соответственно запись раскольником означает признание старообрядчества отступлением от православия и утверждение правоты «никонианской» церкви. Истинный христиан должен разорвать всякую связь с обществом и стать странником - не иметь «ни града, ни села, ни дому».
Беглые считались более совершенными христианами, чем живущие в миру. Странническое учение объявляло уход из мира главной целью человека, ибо бегство есть «брань с антихристом», но не открытая, которая невозможна до времени последнего пришествия, а «противление его воле и неисполнение его законов»; когда придет время открытой брани, тогда всякий, кто будет убит, получит венец, какого не получал еще никто из мучеников. Бегуны отвергали всякое подчинение властям, не платили податей, избегали военной службы. Даже обряд крещения они отправляли лишь в дождевой воде или роднике - словом, в такой воде, которая не текла бы по земле, подвластной антихристу. Они отрицали браки, как и собственность, кроме нищей одежды и самого необходимого для человека. Каждый странник имел при себе небольшую, обычно медную иконку, лестовку, подручник, деревянную чашку и ложку. Странники не ели вместе с другими, даже со своими странноприимцами. При перекрещивании каждый вступавший в странничество получал новое имя. Люди, разделяющие идеи странничества, но не желающие уходить из мира, принимались в общину в качестве странноприимцев, обещанных принимать и укрывать бегунов.
Странноприимцы обзаводились хозяйством и семьей, т.е. жили мирской жизнью, но могли рассчитывать на посмертное райское блаженство, если с приближением смертного часа покидали свое жилище ради смерти где-либо на стороне «в бегах». В хозяйстве таких странноприемников работали укрывавшиеся от властей бегуны, отказываясь от денег – «дьяволовой печати». Странноприимцы устраивали свои дома так, чтобы надежно укрыть странников, - с подпольями, тайными входами и подземными ходами, ведущими в соседний с деревней лес. В 1830-е годы правительство открыло для себя целые бегунские деревни с такими домами.
Другим крайним беспоповским толком была нетовщина, или спасовщина, зародившаяся в конце XVIII в. в Нижегородском крае. Нетовщина не признавала возможным совершать богослужение и обряды мирянину. По ее учению, "нет в мире ни православного свящества, ни таинств, ни благодати", спасение можно обрести только, уповая на Иисуса Христа (Спаса). Нетовщина не представляла собой сколько-нибудь цельного религиозного направления и скоро разделилась на ряд мелких течений. Одно из них сочло возможным обращаться за крещением и совершением брака в православную церковь (так называемая глухая нетовщина, или староспасовщина - наиболее умеренная часть беспоповщины). Но эти обряды они не признавали таинствами. Поющая нетовщина, или новоспасовщина, имела наставников, «стариков», совершавших крещение, брак и богослужение по уставу с пением. Рябиновщиной назывался толк, признававший кресты, сделанные только из рябины. Они крестили себя сами: отсюда их другое название — самокрещенцы. Наконец, среди них возникло течение, отрицавшее какие бы то ни было обряды и поклонение иконам, отчего оно стало известным под названием дырники.
Важной характеристикой старообрядчества является его энергичная и успешная хозяйственная деятельность. Она стала заметной после «послабления расколу», когда зарубежные старообрядцы получили прощение и разрешение вернуться в Россию на отведенные им плодородные земли в Самарской губернии и в Сибири, о чем уже говорилось выше. Промышленная и торговая деятельность старообрядцев очень скоро охватила всю страну. Показательно замечание П.И. Мельникова, относящееся к середине XIX в.: «...где более развиты промыслы, раскол сильнее и, наоборот, где менее раскольников, тем слабее промышленность, так что степень развития промышленной деятельности в известной местности служит безошибочным мерилом степени развития раскола».
Старообрядцы, ставшие богатыми людьми, не порывали со своей средой и проявляли немалую щедрость в благотворительной деятельности, жертвовали в виде милостыни крупные суммы и скитам, и отдельным лицам, становились попечителями общин, помогали крестьянам расплатиться с повинностями и «стать на ноги», давали деньги взаймы самостоятельным хозяевам, обеспечивали работой тех, кто не имел средств. Нижегородский промышленник старообрядец П.Е. Бугров всегда вступался за старообрядцев перед властями, поддерживал Семеновские скиты, строил школы для детей, сохранял молельни, а на своей родине, в деревне Поповой, устроил обитель для старообрядцев, выгнанных из разоренных скитов. Богатые старообрядцы часто способствовали выкупу крестьян из крепостной зависимости. Купец Гучков, приверженец Преображенской общины, например, выкупал крестьян, предлагая им за это приобщиться к федосеевскому согласию. Состоятельные старообрядцы, беспоповцы, укрывали от властей беглых единоверцев и последователей официальной церкви, старались перевести их в мещанское сословие по чужим паспортам или отсылали в свои дальние филиалы, приобщая к своей вере. Организация тайных приютов для беглых, обеспечение их работой и легализация их общественного положения — все это привлекало многих людей в раскол.
Основная масса старообрядцев жила в сельской местности, нередко в глухих местах, стремясь быть подальше от властей. Традиция взаимопомощи, столь нужная в постоянном противостоянии внешнему миру, благоприятствовала хозяйственной жизни и крестьян-старообрядцев. Как правило, среди них не было не только нищих, но и бедных людей. Старообрядцы считали за правило все необходимое получать в своем хозяйстве. И хотя это удавалось далеко не везде, и связь с рынком с течением времени все глубже проникала в старообрядческую деревню, многие общины и в начале XX в. старались обеспечивать себя сами. Такая хозяйственная ориентация поддерживалась сохранением древних коллективистских устоев крестьянской общины, проявляющихся, прежде всего, в трудовой взаимопомощи.
Семейный быт старобрядцев отличала замкнутость, вызванная их религиозной обособленностью от остального русского населения. Эта замкнутость способствовала сохранению патриархальных нравов. Как в неразделенных (больших), так и в малых семьях глава семьи, старший мужчина (большак) обладал почти неограниченной властью. Он представлял свою семью перед общиной и единолично распоряжался принадлежащими семье средствами. «Свекр до смерти, 90 лет, был хозяин... не давал хозяйке деньги без пути тратить, а все по счету и под замок», - рассказывала русская старообрядка из Прибалтики. Младшие члены семьи безропотно подчинялись старшим. Наиболее зависимое положение было у невестки (снохи), особенно у младшей, жизнь которой проходила под неустанным наблюдением главы семьи и его жены. Мелочному контролю над повседневными занятиями молодых женщин способствовал старинный обычай, предписывавший просить благословение у старших для самых незначительных дел. Прежде чем приняться за какую-либо работу (пойти по воду, убраться во дворе, подоить коров и т.п.), молодуха должна была попросить благословения у родителей мужа. Старики за этим следили и строго наказывали ее за несоблюдение обычая: например, принесенную невесткой без благословения воду выливали на землю, а ее снова посылали по воду. Как и везде в России, невестка без разрешения свекрови или мужа не имела права выйти на улицу и даже забежать к соседке или поставить угощение своей матери.
Центрами религиозной жизни старообрядчества являлись уединенные обители для монашеского общежития, небольшие монастыри, которые обычно назывались скит или пустынь. Широкую известность в России получили Выговские, Керженские, Иргизские скиты. Через 30 лет с начала раскола таких скитов насчитывалось свыше 90. В них в разное время была сосредоточена интеллектуальная жизнь старообрядчества. Здесь принимали законченную форму идеи старой веры, отсюда выходили вероучители; в Иргизских монастырях перекрещивали "никонианских" попов и снабжали священниками беглопоповские общины.
Как и в монастырях, в скитах совершались церковные службы. Своими службами, выражавшими истовую религиозную веру, скиты оказывали сильное влияние не только на старообрядцев, но и на православных, оставшихся в лоне официальной церкви. Так, православный миссионер писал: «здешние жители заразу сию, или раскол, получили сначала от скитских». «Нестарообрядцы» с уважением относились к службам в скитах, так как видели воочию, как торжественно она проходила. «В часовне или молельной чинно рядами стояли женщины, одетые в стародавнее иноческое одеяние... Перед богатым иконостасом, составленным из древних икон, теплятся лампады и горят несколько десятков свеч. Среди часовни, пред престолом, стоит смиренная уставщица, глаза опустила в землю и внятно, благоговейно делает возгласы... Все крестятся и кланяются в одно время, все враз бросают перед поклоном на землю подручники, все враз поднимают их, все враз перебирают лестовки». Все погружены в молитву, и это продолжалось кряду четыре-пять часов. Вот почему и простые, и богатые старообрядцы охотно посещали скиты и посылали туда милостыни.
Во главе религиозных общин стояли наставники (духовные пастыри), или уставщики, как правило, люди образованные. Наставники руководили службой по праздникам, проводили крещение, исповедь, погребение, следили за соблюдением постов, накладывали епитимью за всякие нарушения, а также регулировали чисто мирские стороны религиозной жизни общины. Раньше наставниками выбирали только мужчин, но постепенно эти роли заняли женщины. Женщины были главными проводниками старообрядчества. Они более крепко хранили традиции, передавали их своим детям, внушали им непримиримое отношение к «никонианам». Часто истые раскольницы числились православными. Но проходило время, они возвращались в раскол. Кроме женщин семейных, в деревнях нередко встречались келейные, живущие особняком монашеской жизнью; такие женщины пользовались большим уважением окружающих. Один православный священник отмечал: «Где есть такие женщины, никакой священник не сладит с расколом».
Находясь в постоянном общении с православными, старообрядцы старались подчеркнуть, что они гораздо строже держат свои уставы. Это признавали и православные миссионеры, представлявшие официальную церковь. Но дело было не только в строгом и усердном исполнении молитвенных правил и религиозных предписаний. Старообрядцы умели спорить, доказывая «правоту своей веры». Достаток, взаимная поддержка, приюты для обездоленных, денежная помощь, защитники в лице богатых влиятельных единоверцев, готовых выручить из беды, - все эти хорошо известные факты также служили убедительным доводом в пользу старообрядчества.
Старообрядцы заботились и о поддержании грамотности в своей среде. В середине XIX в. только в Нижегородской губернии число раскольников, занимавшихся обучением детей, превышало 200 человек. Обучая детей грамоте, они рассказывали им о православной «никонианской» церкви, объясняли, почему в нее нельзя ходить, почему она проклята, а кто будет это делать, подвергнется страшным мучениям и т.д. Весь курс обучения подчинялся постоянному утверждению, что только их вера истинная.
Внешние особенности образа жизни старообрядцев в большинстве своем связаны с их прочным сопротивлением самого разного рода нововведениям, соблюдением дедовских традиций. Следования традициям в старообрядчестве приобрело смысл религиозного благочестия, поэтому ушедшие из быта у русских «никониан» обычаи и обряды стали для старообрядцев признаком «старой веры». Так, в отличие от других групп русских, одежда старинного покроя воспринималась старообрядцами как знак их принадлежности к истинному православию, отвергшему реформы Никона. Включение бытовых явлений в число религиозных предписаний придавало особую живучесть многим элементам русской традиционной культуры. Быту многих старообрядческих групп было свойственно сохранение архаики. Староверы не брили бороду, считая бритье грехом, отвергали табак; картофель и чай вошли в их жизнь очень поздно. Долго не принимали вилок: «Грех дар Божий (т.е. пищу) колоть». В употреблении оставалась старинная и старого образца утварь. В старообрядческой среде продолжали держаться древние виды намогильных сооружений — небольшой сруб с двускатной крышей и «голубец» (или «часовщика») - столбик с иконой на нем, увенчанный миниатюрной двускатной крышей.
Праздники у старообрядцев повсеместно проходили намного скромнее, чем у православных; еще в начале XX в. многие общины не допускали игру на гармошке. Для старообрядчества в целом характерно соблюдение определенных норм поведения, в частности беспрекословного подчинения старшим, запрет на произнесение ругательств.
Ряд бытовых черт старообрядчества выработался в результате их длительных преследований властями и церковью. Эта замкнутость, нежелание общаться с «иноверцами», вплоть до отказа подать им воды, боязнь оскверниться утвердили обычай пить и есть только из своей посуды, не допуская к ней других. Специально держали «поганую» посуду, которая предназначалась для чужих. Так как толки обычно обособлялись друг от друга, то для старообрядческих деревень, где жили последователи разных согласий, было типично наличие нескольких кладбищ (каждый толк имел свое отдельное кладбище). Духовная жизнь старообрядцев не находилась под постоянным контролем церкви, поэтому старообрядцев отличала самостоятельность в суждения, относящихся и к области веры, и к житейским делам. Особенности идеологии старообрядчества получили отражение в фольклоре. Поиски скрытого от антихриста края, где процветает «правильная» вера, заложили основу для легенд о Беловодье или сокрытом Господней десницей граде-монастыре Китеже.
Для старообрядчества характерны многие обряды, связанные с верой в нечистую силу. Сосуды должны были быть закрытыми, чтобы туда не забрался бес; печку следовало открывать и закрывать со словами «Господи, благослови», и т.д. От беса охраняли и покойника, и вырытую могилу.
Важная особенность старообрядчества - почтение к книге. Многие общины имели библиотеки в сотню и более книг, принадлежащих всей общине («соборные книги»). Книги приобретались и отдельными людьми. Читать книги считалось духовным подвигом, и знатоки религиозной литературы пользовались уважением окружающих. В редком доме не имелось книг. Старые книги, особенно духовного содержания, бережно хранились и переписывались.
Переписыванием популярных книг для себя старообрядцы занимались повсеместно. При этом сложилось и несколько крупных центров, из которых рукописные книги расходились по разным концам России. Эти книги продавались в лавках, развозились коробейниками по старообрядческим селениям, приобретались на многолюдных ярмарках, например на Нижегородской, наряду с разнообразными культовыми предметами и иконами.
После манифеста 1905 г. в городах и селах России развернулось сооружение старообрядческих церквей и молелен, создание приходских общин. Всего за период с 1905 по 1914 г. только белокриницкой церковью было построено свыше 200 храмов. Закон «Положения о старообрядческих общинах», изданный в 1909 г. и окончательно утвержденный в 1913 г., способствовал созданию благоприятной обстановки для налаживания религиозной жизни старообрядчества. В 1912 г., например, в Москве на Рогожском кладбище был создан Старообрядческий институт – среднее учебное заведение с шестилетним сроком обучения, готовившее старообрядческих начетчиков и учителей.
Еретические движения в России не носили массового характера. Тем не менее, они отличались устойчивостью (в наше время сохранились все основные направления сектантства, включая даже одиозных скопцов).
Учения русских еретиков во многом перекликались с учениями западного протестантизма, нельзя исключить того, что похожие социально-экономические условия порождают близкие идеи. Однако есть все основания говорить о заимствованиях. Протестантские проповедники различных направлений проникали в Россию под видом купцов и путешественников, протестантизм проповедовали поселившиеся в Москве, Новгороде и некоторых других городах лекари, аптекари и мастеровые из Западной Европы, особенно хлынувшие в Россию при Петре I.
Один из русских еретиков, М. Башкин, признавался, что его учителями были два литовца, другой, Д. Тверитинов, воспринял протестантские идеи от живших в Москве немецких аптекарей. В соответствии с одним из молоканских преданий, начало секте положил дворовый человек, который почерпнул основы учения у приходившего к его господину англичанина-лекаря. Признание того, что многие положения западных протестантских учений были заимствованы идеологами русского религиозного сектантства, вовсе не означает, что русские секты были повторением западных образцов, за исключением, пожалуй, поздних сект: баптистов, адвентистов и пятидесятников.
В русском сектантстве выделяются три основные секты: хлысты, духоборцы и молокане. Все остальные, кроме указанных выше поздних сект иностранного происхождения, являлись их производными. Из хлыстовства, или, как его называли, христовщины, выделилось скопчество.
Свое наименование хлысты получили за то, что во время моления, называемого у них радением, они иногда хлестали себя жгутами (хотя существует мнение, что это искаженное слово Христы). Духоборцы получили свое название от екатеринославского архиепископа за то, что они отошли от Символа Веры в понимании сущности Троицы и значения Св. Духа. Во второй половине XVIII в. молокане стали называть себя духовными христианами, однако в конце XVIII в. из-за употребления молочных продуктов в постные дни за ними укрепилось название молокане. И те, и другие по-своему истолковали эти прозвища: духоборцы объявили себя духовными борцами за истину, молокане объясняли название секты тем, что их учение – «чистое молоко духовное».
Русские секты традиционно делят на мистические и рационалистические. К первой категории относят хлыстовство, а также выделившиеся из него скопчество и Новый Израиль, которые признавали возможность непосредственного общения человека с Богом, воплощение Бога в человеке. Рационалистические секты - духоборчество, молоканство и его многочисленные толки, - отвергая авторитет церкви в толковании Св. Писания, пытались объяснять его с позиций рассудка. Впрочем, это деление весьма условно, так как в учениях всех этих сект присутствует и мистицизм, и рационализм, только в разных соотношениях.
Возникновение хлыстовской секты связывают с именем крестьянина Владимирской губернии Данилы Филипыча, объявившего себя Богом. Он заявил: «Аз есмь Бог... нет другого Бога кроме меня», - и дал своим последователям 12 заповедей.
Данило Филипыч проповедовал свое учение с середины XVII в. до 1700 г., когда он умер и, по хлыстовскому преданию, вознесся на небо плотью. Заповеди Данилы Филипыча легли в основу хлыстовского учения, хотя со временем подверглись существенным изменениям.
В соответствии с хлыстовским учением Св. Дух может вселяться в «пречистую плоть» и такому человеку уже не нужно Св. Писание, так как его «водит» сам. Св. Дух. По преданию, Данило Филипыч отверг священные книги и велел бросить их в Волгу. Много позже хлысты опять стали пользоваться Св. Писанием и во время радений Евангелие всегда лежало на столе, его читали, но толковали аллегорично.
Дух, по мнению хлыстов, пребывал в их общине во время радений, которые проходили в чтении и пении молитв, хлыстовских распевцев и в своеобразных движениях, напоминавших неистовые пляски, а также в пророчествованиях. Но некоторые избранные, воспринявшие Слово Божие, якобы становились такими же помазанниками Божьими, как и Иисус Христос, и Дух Святой пребывал в них всегда.
Отрицая божественное происхождение Христа, хлысты отрицали и его искупительную жертву, т.е. считали, что каждый человек должен спасаться сам. Они считали, что Дух Святой разлит везде в мире и поэтому во время радений нисходит на многих. Христос - Слово Божие - также может быть воспринят и родиться не в одном человеке, поэтому во главе каждой общины – «корабля» - стоял свой «христос»-кормщик и «богородица»-кормщица. В секте были «христы», признанные всеми «кораблями», жизнь которых была овеяна легендами. Данило Филипыч заповедал своим последователям: «Святому духу верьте». Эта заповедь создавала предпосылки для разномыслия в хлыстовских общинах, каждая из которых следовала наставлениям своего «кормщика».
В отличие от множества христов Бог-Отец Саваоф был единственным персонифицированным в образе самого Данилы Филипыча. В соответствии с хлыстовским учением человеческие души существовали в доматериальном мире, но после падения были заключены в темницу - плоть, созданную Сатаной. Она-то и является виновницей всех человеческих бед и грехов, она мешает рождению Христа в каждом человеке, и вся мировая история - это борьба добра и зла, души и тела. Этот дуализм, который сродни дуализму в учении богомилов, отличал хлыстовство и производные от него секты от других русских сект.
Логическим завершением хлыстовского дуализма стал крайний аскетизм. Хлысты отказались от всех доступных радостей жизни. Им было запрещено участвовать в праздничном веселии, они не должны были создавать семьи и иметь детей, у них было много пищевых запретов (хмельные напитки, чай, кофе, мясо, рыба, картофель, лук, чеснок). Хлысты изнуряли свою плоть строгими постами, которые заключались в полном отказе от пищи и питья до семи дней. В глазах русского народа аскетизм всегда, во все времена был очень привлекателен и рассматривался как угождение Богу, а с другой стороны, он являлся закономерной реакцией на несовершенство и несправедливость, царящие в мире, созданном Сатаной.
На радениях хлысты стегали себя или друг друга скрученными в жгуты полотенцами или прутьями вербы и при этом пели:
Хлыщу, хлыщу, Христа ищу.
Сниди к нам Христос, со седьмого небесе,
Походи с нами, Христе, во святом кругу,
Сокати с небесе, сударь Дух святый!
Если на вербе обнаруживали кровь, то этот прут берегли, а после смерти клали в гроб, как удостоверение истового служения Богу.
Хлысты считали, что число созданных Богом бессмертных человеческих душ велико, но не бесконечно, поэтому каждая душа по очереди пребывает в нескольких телах. После смерти души праведных, прежде всего «христов», идут к Саваофу, менее праведных вновь переселяются в младенцев, а православных — в животных, т.е. душа должна пройти долгий путь самосовершенствования.
Вопрос о конце мира решен в хлыстовском учении весьма расплывчато и неоднозначно. Не во всех общинах-«кораблях» верили во второе пришествие, а там, где верили, считали, что после суда, вершить который будет Данило Филипыч, праведные таинственно воскреснут, а неправедные пойдут на вечную муку.
Следуя заповеди Данилы Филипыча, хлысты очень тщательно скрывали свою секту и до 1905 г. внешне не порывали с православной церковью. Проживая среди православных, они исправно ходили на исповедь и к причастию, на праздничные службы, и, по свидетельству современников, не было более ревностных прихожан, чем хлысты. Даже на своих молитвенных собраниях они налагали на себя крестное знамение, читали церковные молитвы и акафисты, в их религиозном обиходе имелись кресты и иконы, которым они, правда, давали имена своих «христов» и «богородиц».
Эволюция хлыстовства шла по пути смягчения аскетизма. В первой половине XIX в. хлыстам было разрешено иметь духовных жен - духовниц, с которыми разрешалось брачное сожительство без венчания, сняты были некоторые пищевые запреты. Направление в хлыстовстве, которым руководил П. Катасонов, получило название Старый Израиль.
Во второй половине XIX в. появился Новый Израиль, признанным «христом» которого стал В. Лубков. Он создал четкую организационную структуру секты, которой управлял с помощью «небесного кругозора» - совета апостолов, евангелистов и равноапостольских мужей. Лубков отказался от умерщвления плоти и вместо призрачного Царства Божия в будущем призвал своих последователей создавать его на земле. В условиях быстрого социального расслоения деревни и обнищания части крестьянства он успешно организовывал коммуны-общины по примеру раннехристианских, провозгласив в своем «царстве» свободу и равенство. В 1905 г. Лубков «вывел свой народ из плена египетского», объявив о полном разрыве с православной церковью. В 1912 г. в поисках места для строительства Царства Божия Лубков, а затем и 2000 его последователей выехали в Уругвай.
Хлыстовство достаточно широко было распространено в XVIII в. и первой половине XIX в. Позже его популярность постоянно падала. 1 января 1912 г., по официальным данным, Старый Израиль насчитывал 3012 человек, а Новый Израиль- 5881 человек.
Часть хлыстов пошла по пути более радикальной борьбы с дьяволом и его порождением - плотью. Они считали, что Адам пал именно потому, что вступил в супружеское сожительство с Евой, поэтому крещение духовное надо дополнить огненным — оскоплением. В 60-е годы XVIII в. это направление выделилось в самостоятельную секту, руководителем которой стал крестьянин Орловской губернии Дмитровского уезда Кондратий Селиванов. Обряд моления у хлыстов и скопцов был почти одинаков, они пели одни и те же распевцы, и члены одной секты могли участвовать в молитвенном собрании другой. В отличие от хлыстов, верящих в многократные воплощения Сына Божия, скопцы считали, что Христос воплотился в Селиванове, который, по преданию, не умер в 1832 г., а скрывается в Иркутской губернии и однажды явится судить мир.
Скопцы жили среди православных и очень тщательно скрывали свою принадлежность к секте, свои обряды и учение, так как скопчество всегда строго преследовалось. Золотой век для него наступил при Александре I, среди ближайшего окружения которого имелись скопцы.
С середины XIX в. на Кавказе и в Сибири из ссыльных сектантов стали возникать целые поселения, зажиточные скопческие деревни. Среди скопцов было много богатых людей, купцов и предпринимателей, имевших свои фабрики, на которых работали их единоверцы. Со второй половины XIX в. секта численно постоянно сокращалась. Во-первых, изуверский характер секты делал ее малопривлекательной даже для фанатично верующих людей, во-вторых, несмотря на то что многие члены секты скопились тогда, когда у них уже было несколько детей, естественный прирост фактически отсутствовал. И на 1 января 1912 г., по официальным и явно заниженным данным, в России насчитывалось 603 скопца.
(Примечание для любознательных читателей. Долгое время считалось, что секта полностью исчезла в 30-е годы при Советской власти. Однако в перестроечные времена, к изумлению этнографов, выяснилось, что секта до сих пор существует. Точная численность скопцов и их основные «корабли» неизвестны, сектанты, наученные горьким опытом, тщательно скрывают свое существование от официальных властей).
B отличие от секты хлыстов секта духоборцев состояла преимущественно из служилых людей - детей боярских, однодворцев и казаков Слободской Украины и южных русских губерний. Служилые люди на южной окраине России в начале XVIII в. отличались от однодворцев в других регионах страны. Они защищали южные рубежи от набегов татар, сознавали свою государственную значимость, чувствовали себя вольными и сравнительно независимыми от светских и духовных властей; в своей хозяйственной деятельности они были значительно свободнее остального сельского населения страны.
Среди духоборцев в отличие от хлыстов и молокан было очень мало крепостных. Духоборческая ересь родилась в среде людей вольных и по своему правовому статусу, и по духу. Она никогда не была широко распространена.
Духоборцы заимствовали у украинских проповедников схоластический подход к толкованию Священного Писания. Известный в этом отношении труд И. Галятовского «Ключ разумения» был весьма почитаемой у духоборцев книгой и хранился у руководителей секты до середины XIX в.
Сектанты рассматривали Библию как набор аллегорий и символов, которые могут быть понятны только с помощью внутреннего откровения в сердце верующего. До конца XVIII в. духоборцы читали ее на своих собраниях, особенно Новый Завет, считая его богодухновенной книгой. В конце века руководитель тамбовских духоборцев Савелий Капустин, ставший признанным вождем секты, запретил не только читать Библию, но и иметь в домах. Назвав ее «хлопотницей», Капустин объявил истинным только живое устное слово.
Духоборцы утверждали, что Бог создал человека, чтобы сделать его своим живым храмом. Человеческие души, созданные в доматериальном мире вместе с ангелами, пали самопроизвольно, сохранив склонность к последующим падениям. История о падении Адама и Евы - это символы падения души, и наследственного греха нет, так как каждый грешит и спасается сам. В наказание Бог создал плоть. В отличие от хлыстовского учения здесь плоть — не орудие Сатаны для окончательного погубления души, а данная Богом возможность для покаяния и исправления, возможность выбора, ибо потом, в вечности, когда не будет плоти, уже не будет и покаяния. Душа самовластна, и духоборцы неоднократно подчеркивали это, пойти или по пути, указанному Богом, или по пути Сатаны. Человек, возлюбивший Бога, уподобляется памятью Богу-Отцу, разумом - Богу-Сыну, волей — Богу-Святому Духу, и в нем, в его душе присутствует вся божественная Троица.
Духоборцы подняли человека до уровня Бога, поставив знак равенства между тремя божественными ипостасями и тремя человеческими качествами, отделяющими его от остального животного мира.
В понимании Бога духоборцы были пантеистами: Бог, считали они, везде в пространстве и во времени, он — высота, ширина, глубина.
Единение с Богом у духоборцев - это результат процесса совершенствования, осознания своего образа и подобия Божьего, воспоминания о том высоком предназначении, которое было уготовано человеку, и следование заповедям и делам Христовым. Это не накатывание Духа во время радений после многодневного истязания своей плоти.
Духоборцы призывали к умеренности, воздержанию, но им был чужд жесткий аскетизм хлыстов и скопцов. У них вообще отсутствовали посты. Несколько ветхозаветных пищевых запретов (запрет на свинину, рыбу без чешуи и раков) явно заимствованы и не укладывались в общую систему учения.
Понимание сущности Христа и его жертвы у духоборцев было не однозначным. Екатеринославские духоборцы признавали божественное происхождение Христа и считали, что его крестная смерть очистила людей от грехов. Сам Христос, его душа воскресает в душах людей, возрождая их. Он может избирать смертного человека и через него указывать людям путь к спасению. В такой трактовке человек, избранный Христом, становился его пророком, но не самим Христом. С. Капустин придал этому элементу учения другой смысл. Христос был простым смертным, избранным Богом, проповедовал он, и после телесной крестной смерти, показавшей образ страдания из любви к Богу, душа Христа осталась в роде избранных: сначала в апостолах, затем в первых папах, потом в духоборцах и в настоящее время она пребывает в нем, Капустине, т.е. он является Христом. Капустин утвердил за своим родом право на власть в секте на том основании, что Святой Дух исходит от Отца и пребывает на Сыне.
Духоборцы верили в переселение душ. Возможно, это был элемент учения, заимствованный из хлыстовства, или обе секты имели один источник.
Вопрос о конце света никогда не выдвигался духоборцами на первый план, хотя у них есть псалмы, повторяющие тему Апокалипсиса. Они не подвергали сомнению второе пришествие и Страшный суд, однако отрицали возможность воскресения мертвой плоти. Воскреснут только души сынов Божьих, которые в вечности соединятся с Богом. Такие понятия, как Ад и Рай, духоборцы считали символами злых и добрых дел.
Последователи духоборческого учения отвергали все, что было связано с церковью: иконы, кресты, таинства, священников, мощи, призывание святых. Их обряды были крайне просты, моление заключалось в чтении наизусть и пении псалмов собственного сочинения, народных духовных стихов и стихов литературного происхождения (С. Яворского, Дим. Ростовского, М. Ломоносова). Эти псалмы хранились в памяти всех членов секты и составляли устную «Животную книгу». В конце моления мужчины и женщины порознь по очереди (второй подходил к первому, затем третий подходил к первому и второму и т.д.), взявшись за правые руки как для рукопожатия, кланялись друг другу два раза, целовались и еще раз кланялись, тем самым поклоняясь божественной Троице в каждом человеке.
Духоборцы считали, что им, людям, сознательно идущим по пути Господа, власти не нужны. Они существуют для усмирения злых, чтобы род Каинов не уничтожил сыновей Божьих - род Авеля. Царь - не помазанник Божий, так как его выбирает народ. Настоящий Царь и Отец у всех людей один - это Господь Бог, и только ему надо поклоняться и служить. Никому нельзя давать верноподданническую клятву, как нельзя клясться вообще, ни перед кем нельзя снимать шапку. Духоборцы, старались последовательно исполнять заповедь «не убий», отказывались служить в армии, скрывали дезертиров, хотя среди них было много людей, профессионально владевших оружием, - казаков, пикинеров. Сектанты заявляли, что все люди равны, поэтому не должно быть рабов и господ, а имеющий материальный избыток должен делиться с неимущим.
Самую многочисленную русскую секту составляли молокане. Основатель секты, деревенский портной из Тамбовской губернии Семен Уклеин, был вначале членом духоборческой секты, возглавлявшейся Побирахиным. Разойдясь с ним по вопросу приоритета Священного Писания над внутренним откровением, Уклеин со своими последователями отделился от духоборцев и основал новую секту. Уклеин систематизировал молоканское учение, написав первый «Обрядник» с изложением догматов и обрядов молокан, и своей активной проповеднической деятельностью способствовал его быстрому распространению.
Уклеин утверждал, что единственным источником веры является Священное Писание, в котором наряду с описанием реальных исторических событий много мест, которые надо понимать «духовно», т.е. как аллегории. Это были те места в Священном Писании, которые не поддавались рациональному объяснению. Понять и истолковать их смысл, по мнению Уклеина, мог только человек, просвещенный Богом. Таким богопросвещенным человеком Уклеин считал себя. Однако этот догмат все-таки отличается от понимания внутреннего откровения в сектах хлыстов и духоборцев, у которых Святой Дух или вся святая Троица пребывают в избранном человеке и руководят им. У молокан человек не входит в непосредственное общение с Богом. Эта секта стояла на более рационалистических позициях, чем духоборческая.
Уклеин на первое место по своей значимости ставил Новый Завет, называя его краеугольным камнем истины. Он и его последователи не подвергали сомнению божественное происхождение Христа. Уклеин считал, что Сын и Дух единосущны Отцу, но не равны в божественном достоинстве; что Христос принес с неба свою плоть и с нею вселился в чрево Богоматери. Это не была обычная человеческая плоть, поэтому Христос и не умирал в обычном понимании этого слова.
Учение молокан, вполне совпадая с православным по вопросам создания человека, его падения и второго пришествия, значительно отличалось от него в трактовке Страшного суда. На Страшном суде, по мнению молокан-уклеинцев, будут только согрешившие духовные христиане, тогда как не согрешившие сразу после смерти переселятся в блаженную вечность, а все не принадлежащие к числу последователей Уклеина пойдут после смерти на вечную муку. Позже в понимании Страшного суда молоканское учение приблизилось к ортодоксальному. Однако молокане, как и духоборцы, считали, что мертвые воскреснут духом, а не плотью.
Молокане отвергали все, связанное с внешним поклонением Богу, и заявляли, что поклоняются ему духом. Но в отличие от духоборческой секты у молокан был детально разработан обряд богомоления, во время которого специальные чтецы читали Священное Писание, руководитель религиозной общины - пресвитер - говорил проповеди, певчие пели псалмы Давида, а остальные молящиеся подпевали; в нужные моменты все собрание должно было неоднократно становиться на колени. Пресвитер избирался всей общиной и никаких материальных преимуществ не имел. В связи с тем, что в молоканских общинах очень уважались люди, умевшие читать Священное Писание, грамотность в этой секте была несравненно выше, чем в какой-либо другой.
В отличие от духоборцев молокане признавали посты, но только один - на Страстной неделе - считался обязательным, а в остальное время каждый устанавливал себе посты сам, если считал необходимым укрепить дух. Уклеин ввел ветхозаветные пищевые запреты, но подразделения пищи на постную и скоромную у молокан не было. В отличие от духоборцев в молоканской секте находились под запретом спиртные напитки и курение.
Отношение молокан к государству не было столь враждебным, как у духоборцев. Хотя молокане тоже считали, что истинным духовным христианам, идущим по Божьему пути, не нужны законы и суды, они, тем не менее, признавали, что власти от Бога, и за очень редким исключением были законопослушны. Во многих общинах молились за царя и почитали его как помазанника Божьего. Молокане отрицательно относились к войне, службе в армии и среди них было распространено дезертирство.
Вероучение молокан не требовало от членов секты жесткого аскетизма, веры до исступления и фанатизма, как у хлыстов и скопцов, и в то же время оно не вело к непримиримым противоречиям с существовавшим социально-государственным устройством России, как у духоборцев. Молоканское учение было более умеренным, приемлемым для широких социальных слоев, стремившихся к экономической самостоятельности, дешевой церкви. Основу секты составляли свободные сословия: однодворцы, государственные крестьяне, мещане, ремесленники, низшее купечество, казаки. Но среди молокан имелось немало и крепостных крестьян. Молоканская секта была особенно широко распространена в южных великорусских губерниях, Новороссийском и Ставропольском краях, Астраханской губернии.
B отличие от секты духоборцев, собранных воедино, в одном месте и руководимой единоначально «христом», молоканские общины были рассеяны по обширной территории вплоть до Амура, и у них отсутствовало единоначалие. После уклеинского «Обрядника» в разных общинах стали появляться свои аналогичные обрядники, иногда существенно отличавшиеся друг от друга. Для молоканской секты характерно большое количество всевозможных толков и выделившихся из нее сект. Разногласия по вопросу предпочтения Ветхого или Нового Завета привели к выделению из молоканства субботничества. Его последователи признавали Моисеев закон и, соответственно, отрицали божественность Христа, Святую Троицу, праздновали субботу, а не воскресенье, еврейские праздники. В народе их называли «жидовствующими».
В 50-е годы XIX в. из молоканской секты выделились так называемые прыгуны. Основатель секты Л. Соколов объявил себя Христом, пришедшим судить мир, и призвал своих последователей собираться на Кавказе. Преемник Соколова М. Рудометкин объявил себя духовным царем и короновался на царство, запретив своим последователям подчиняться другим властям, платить налоги и служить в армии.
Сектанты-прыгуны отличались необычайной строгостью нравов и рвением в молитве и посте, особой честностью. Прыгуны пользовались уклеинским «Обрядником», и если во время собрания Святой Дух не снисходил на них, то оно мало чем отличалось от обычного молоканского, разве что после моления сектанты пели прыгунские духовные песни, обычно сочиненные самим Рудометкиным. Но если на собравшихся снисходил Дух, то их моление скорее напоминало хлыстовское радение, только в отличие от последнего, во время которого сектанты кружились на пятке или бегали, прыгуны скакали до изнеможения под духовные песни, исполнявшиеся в плясовом ритме. Как и у хлыстов, кто-нибудь начинал пророчествовать. Несмотря на почитание Христа и Евангелия, особенно Апокалипсиса, прыгуны придерживались законов Моисея, чтили субботу и праздновали некоторые ветхозаветные праздники. Они жили в постоянном ожидании конца света, только Рудометкин предсказывал его трижды, поэтому в отличие от других молокан прыгуны не очень заботились о личном благосостоянии.
В начале XX в. молокане неоднократно собирали съезды, пытались объединиться, выработать единое учение, но сделать это им не удалось. В конце XIX в. у молоканской секты появился сильный конкурент - баптизм, активно проповедовавшийся на юге России и Украине и перетягивавший к себе членов других сект. На 1 января 1912 г. официальная статистика насчитывала 133935 человек постоянных молокан (уклеинцев), 4844 прыгуна, 4423 субботника.
Все три основные русские религиозные секты имеют общие черты. В то же время они очень разные по своему вероучению, культу, составу. Рассматривая состав каждой из них, нельзя забывать и о том, что немаловажное значение для вовлечения в ту или иную секту имел индивидуальный психологический склад каждого сектанта, а не только его социальная психология. Известны случаи, когда в одном селе сосуществовали сразу две, а то и три секты.
Основу перечисленных сект и в XVIII-XIX вв., и в XX вв. составляло преимущественно сельское население - основной хранитель традиционной русской культуры, обычаев и традиций, хотя религиозное учение, естественно, наложило сильный отпечаток на нравственные идеалы, нормы общественного поведения и культуру каждой секты.
Прежде всего от русских православных их отличала двойственность самосознания. В сознании людей XVII-XIX вв. понятие русский было равнозначно понятию православный, а поскольку сектанты враждебно относились к православной церкви, то они отрицали не только свою принадлежность к ней, но и к русским в целом. О самосознании хлыстов и скопцов мы можем судить только по косвенным данным, но вот что касается духоборцев и молокан, то они всегда считали себя особыми народами. Духоборцы, не признававшие святость царской власти, а понятие Отечества связывавшие с местом пребывания своих вождей, считали себя даже не подданными, а данниками русского царя.
Вместе с тем, как бы подобные религиозные группы не стремились обособиться, историческая память, язык, обычаи и традиции все равно крепко связывали их с русским народом. Вопреки религиозным запретам у духоборцев, например, сохранился обширный пласт песенной народной культуры, в которой значительное место занимали передававшиеся из поколения в поколение исторические песни, воспевавшие подвиги русского народа и его военачальников. Показательно, что в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. духоборцы оказали действенную помощь кавказским частям русской армий.
Нравственные идеалы сектантов полностью совпадали с христианскими, но то, что декларировалось на словах, на деле иногда облекалось в уродливые формы. В осуществлении своих идеалов сектанты последовательны и настойчивы до фанатизма. Одной из положительных черт, свойственных почти всем сектам, было необыкновенное трудолюбие. Благодаря этому жили они значительно лучше, чем остальное население. В сектах молокан и духоборцев, например, очень нетерпимо относились к лентяям, пьяницам, мотам. Таких после увещеваний, отстранения от общих молений, изгоняли из общин. У молокан есть хорошая пословица: «Живи так, как будто завтра умрешь, а работай так, как будто будешь жить вечно». Однако если с кем-то из единоверцев случалось несчастье и семья разорялась, то им помогала вся община. У духоборцев в таком случае пострадавшему от пожара, падежа скота и т.д. выдавалась ссуда из общественной казны, которую он мог и не возвращать, но каждый считал делом чести со временем вернуть долг. Почему-либо обедневший член общины всегда мог рассчитывать на получение пособия из казны, но за каждый рубль он должен был нести тяготу - один день поста. Если сумма была большой, то он обращался к соседям или всей общине с просьбой разделить с ним тяготу и разложить ее на всех.
В сектантских общинах было принято всем селом строить дом сироте, поддерживать одиноких стариков. У духоборцев они доживали свой век в так называемом Сиротском доме. И духоборцы, и молокане всегда с гордостью говорят, что никто из их единоверцев никогда не ходил с протянутой рукой. Известны случаи, когда в голодные годы духоборцы раздавали хлеб из запасных магазинов местному населению. Хорошо было известно и их гостеприимство, причем оно распространялось на всех, независимо от вероисповедания и национальности гостя. В целом же такие замкнутые группы обычно отличались сильно развитым групповым эгоизмом и, прежде всего, отстаивали и защищали свои экономические интересы в ущерб соседям.
Русские сектанты создали очень интересную и в значительной мере самобытную культуру. В каждой секте имелись свои духовные песни или псалмы, часто не лишенные поэтичности, в каждой секте помимо оригинального обряда богомоления были и свои обряды жизненного цикла, свой жизненный уклад, а иногда и свой костюм. В культуре сектантов ясно видны два слоя: культурный слой, отражающий учение и мировоззрение данной секты, и второй - русская традиционная культура. Их соотношение в разных сектах и в разные периоды их истории было различное.
(Примечание для любознательных. В настоящее время общины духоборов и молокан существуют вполне легально. В связи с войной на Кавказе многие живущие там духоборы эмигрировали и продолжают эмигрировать в центральные области России.)
Данная статья не ставит своей целью оскорбить чьи-либо религиозные чувства или человеческое достоинство, но напротив - возвысить в каждом человеке достоинство Божьего образа и чистоту. 
